Большая игра

© Татьяна Семёнова, «Большая игра»

Впрочем, бухарцы действительно знали толк в лошадях. И, пожалуй, породистая лошадь в красивой попоне, богато украшенная, была первым признаком состоятельности. И халат. У бедняков были обычные хлопковые халаты, а у богатых людей – шёлковые, вышитые золотой или серебряной нитью.

Бухарский сановник на коне. Фото Леона Барщевского, примерно 1890 год ▼

Стандартный набор роскоши виден даже на портретах бухарского хана. Ковры – на стене и на полу, шёлковый, расшитый золотом халат

Эмир Бухары Абдулахад-хан (1859-1910), фото — Поль Надар, 1890 год ▼

Соответственно и подарки гостям эмир предпочитал дарить стандартным набором: халаты и лошадь.

Дары эмира Полю Надару: лошадь и халаты, 1890 год ▼

Сам Поль Надар на подаренном коне, 1890 год ▼

Во время пребывания в Бухаре проявил чудеса ловкости натуралист, зоолог и по совместительству посольский врач Эдуард Александрович Эверсман, немец по рождению. Учился он в Дерптском университете и получил степень доктора медицины, а дальше переехал в Златоуст к отцу, который владел там оружейным заводом и находился в большой чести у правительства. В посольскую миссию Негри он попал, потому что великолепно владел персидским и татарским языками. И конечно, сам он страстно желал увидеть таинственный Туркестанский край, изучить местную природу, собрать ботанический и зоологический материал.

Эдуард Эверсман был молод и горяч, всего 26 лет, и совершенно не боялся рисковать.

◄  Портрет Эдуарда Александровича Эверсмана в зрелые годы 

Прибыв с миссией в Бухару, Эверсман, воспользовавшись творившейся вокруг суетой, переоделся в татарского купца и незаметно проскользнул в город. Там он поселился в караван-сарае и спокойно разгуливал по городу, без охраны и соглядатаев. Даже странно, что немец (как правило все немцы прагматичны и осторожны) смог пойти на столько отчаянную авантюру. Возможно, жизнь в России изменила его характер.

Эверсман собрал много интересных фактов о жизни бухарцев, о чём позднее написал в своей книге «Путешествие из Оренбурга в Бухару». Что любопытно: у Мейендорфа книга называется точно так же, похоже, тогда путешественники не особенно утруждали себя придумыванием оригинальных названий. Главное – ясно и понятно о чём книга.

Так как Эверсман был зоологом, то его интересы не сводились только к изучению быта и нравов бухарцев. Его интересовал животный и растительный мир региона. Из туркестанской поездки он привёз большую коллекцию насекомых. Эта коллекция и сейчас хранится в Зоологическом музее РАН Санкт-Петербурга.

Бухара натуралисту не слишком понравилась. Он ехал в Туркестан с восторженными ожиданиями.  Рассчитывал увидеть совсем другой город, воспетый древними учёными и поэтами. Да, многие путешественники, отправляясь в Туркестан, думали, что попадут в Восточную сказку «тысяча и одной ночи». Очарованные поэзией Низами, Омара Хайяма, Фирдоуси они мечтали увидеть великолепные древние города с дворцами и мечетями времён ставного завоевателя Тамерлана.

О красоте городов империи Тимура писали не только средневековые путешественники в своих дневниках, но и учёные в исторических хрониках, таких как «Зафар-наме» («Книга побед»). Но прошло больше пятисот лет. Могучей империи Тимура уже не существовало. Она давно распалась на мелкие ханства. На тронах сидели жалкие потомки (а иногда и просто самозванцы) некогда великого завоевателя. Древние памятники почти разрушились. Никто не восстанавливал старинные мечети, минареты, дворцы. Ни правители, ни сами жители. Никому это было не надо… Великолепная голубая мозаика облупилась, стены осыпались. Былое величие этих городов  померкло. Вместо пышности и красоты – рынки рабов и сплошные караван-сараи… А ведь некогда города Средней Азии блистали…

Востоковед-тюрколог, этнограф и археолог Василий Васильевич Радлов, посетивший Туркестан в 1868 году, с сожалением написал:

«Кто себе составил идеальную картину об этом городе по высокопарным именам, которыми персидские поэты величают Самарканд, тот, конечно, увидит себя обманутым при въезде в него. Самарканд ничем не отличается от остальных городов Средней Азии. Та же самая густая полоса садов окружает его, те же самые глиняные избушки и полуразрушившиеся глиняные стены составляют узкие, извилистые улицы; здесь на более отдаленных от шумного базара улицах царствует та же мертвая тишина, как и в других городах. Единственное отличие Самарканда от последних – это его памятники зодчества, сохранившиеся из лучшего прошедшего в полуразрушенном виде; они, со своими развалинами и кучами мусора, гордо и с упреком смотрят на окружающую их толпу торгашей, не сумевших эти освященные по своим воспоминаниям места сохранить в более приличном виде»

(«Средняя Зерафшанская долина. Записки Императорского Русского географического общества по отделению этнографии. Самарканд. Памятники древности. Том 6, 1880 г.)»

В 1912 году 4 января на всероссийском съезде художников в Санкт-Петербурге Прокудин-Горский читал лекцию «О применении фотографирования в истинных цветах к наглядному изучению России», показывал первые цветные слайды из своей поездки по Туркестану и комментировал их. Эти комментарии очень ценны своими эмоциями. Фотограф давал свою оценку увиденному. Не раз в его словах сквозило разочарование. Привожу некоторые фотографии Прокудина-Горского и его комментарии к ним.

Снимок «Общий вид Шах-Зинде (вечерний снимок)», Прокудин-Горский (первые цветные фотографии) ▼

Его комментарий: «Мечеть Шах–Зинде. Снята к вечеру. От неё [вряд ли] что–нибудь останется, потому что там сидят муллы, которые клянчат деньги за показ. В общем, надзор до крайности мерзкий за этими замечательными девятивековыми памятниками. Не организовано ничего. Ремонта нет, никто не заботится, никого не интересует. Современные сарты потеряли все художественное чутье. Нужно удивляться, что это были за люди и что с ними сталось, все изящное им чуждо».

Снимок  «У входа в Шах-Зинде» ▼

Его комментарий: «Это — у входа в мечеть. Эти господа сидят с утра до вечера, ничего не делают, собирают гроши с тех, кто приходит молиться. Типичные лодыри!»

Снимок «Общий вид мечети Биби-Ханым», Фотограф Прокудин-Горский ▼

Его комментарий: «Общий вид мечети Биби-Ханым. Это одно из грустнейших явлений Самарканда. Дело в том, что четыре года тому назад я был в командировке на солнечном затмении, покойный Менделеев это устроил. У меня тогда был сфотографирован купол. Купол был почти цел. Теперь его почти нет; остался маленький кусок с колоссальными трещинами, — от первого землетрясения ничего не останется. Нужно удивляться, как не охраняют проход внутри мечети, там опасно ходить. Это одна из самых интересных мечетей. Она была построена Тамерланом в память его покойной жены».

Наверно, такие же чувства разочарования вызвала у Эдуарда Эверсмана Бухара. Но тем не менее три месяца, проведённые в среднеазиатском регионе дали богатый материал к его будущим работам по зоологии.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25