Странник. Первые главы

Путешествия в прошлое были опасны, как полёты в космос. И каждое невозвращение ложилось тяжёлым бременем на совесть начальника НИИВ Романа Рафаэлевича Каюмова. Но человеческое любопытство, как и во все времена, побеждало инстинкт самосохранения. И никакая статистика не могла убедить людей, которые хотели «летать», отказаться от своих намерений.

Булаев был из тех, кто не верил в статистику – он верил в себя. Постоянный риск, приток адреналина, казалось, делали его, сильнее, умнее, предприимчивее. Он перешагнул тот рубеж, за которым стирается грань между настоящим и прошлым и вся история человечества становится единым жизненным пространством.

Он обладал потрясающим чутьём на опасность. Накопленный багаж опыта и знаний позволял ему быстро ориентироваться в прошлом, не терять самообладания в критических ситуациях. Хотя – чего скрывать – бывали моменты, когда смерть прямо заглядывала в глаза и, казалось, выхода не было. Вот тогда он вспоминал о статистике и говорил себе, что если выберется, то больше никогда не «полетит». А когда выбирался, забывал данное себе обещание.

Однажды из серьёзной передряги его спас напарник – Иван Оболенский, вытащив прямо из пыточной камеры инквизиторов, с «испанским сапогом» на ноге. До сих пор Булаев не мог понять, как девятнадцатилетний парень решился на такой отчаянный шаг. Шанс спасти был близок к нулю, а вероятность собственной гибели – почти сто процентов.

После той экспедиции  Булаев не «летал» год, находился на лечении. Восстановить изуродованную «испанским сапогом» ногу до конца не удалось, он остался хромым. Какое-то время пытался заняться научной работой – опыт накоплен огромный. И тем для научных трудов – море. К примеру, «Снаряжение, вооружение и тактика римской конницы в древние времена», «Тайная жизнь русской патриархии», «Кровожадные обряды индейцев майя». Да мало ли что ещё! Всё по материалам личных наблюдений. Булаев даже сел писать «Записки бывалого путешественника во времени», но… Тяга к риску, к разгадкам неизведанного пересилили. Он снова стал «летать». Реже, конечно. Но без этого не мог. «Записки» так и не закончил, успокаивая себя тем, что всё равно не дадут напечатать. Работа хронопилота имела гриф особой секретности.

На счету Ивана Оболенского, Александра Ветрова и Анны Птицыной не было такого значительного количества экспедиций в прошлое. Но тем не менее их опыту «полётов» мог позавидовать бывалый хронопилот.

Их карьера путешественников во времени началась как в детективном романе и стала притчей во языцех. Сначала незаконно завладели первым образцом машины времени – «Фаэтоном», умудрились без специальной подготовки побывать в Средневековой Франции , Древнем Египте , Китае девятнадцатого века , вернуться оттуда невредимыми и ещё побегать от спецслужб Секретной лаборатории.

Так бы и остались они «нелегалами» со стёртой памятью о путешествиях во времени, если бы не одна деталь. В НИИВ работал гениальный специалист Михаил Боркин, составляющий психологические портреты хронопилотов. Он разработал уникальную методику тестирования, вёл статистику «полётов», занося все показатели в сложную таблицу. Его прогнозы почти всегда оказывались на удивление точными, а главное – ценными на практике. Если он говорил: «Этому я бы не рекомендовал лететь в прошлое, его психическое состояние на грани срыва», хронопилота без обсуждения снимали со старта.

На каждого хронопилота было своё досье, куда входили такие характеристики, как: количество вылетов, общая длительность, глубина погружения, степень отклонения от стандартных реакций, принятые пилотом решения, их средняя оценка, враждебность к необъяснимому, подверженность эмоциональному стрессу, моральные принципы, умение мыслить глобально, стратегия и тактика поведения в нестандартных ситуациях и множество других показателей, которые оценивались по десятибалльной шкале.

Боркин лично формировал группы путешественников во времени по принципу психологической совместимости хронопилотов друг с другом, уравновешивая недостатки одних достоинствами других, собирая из разношёрстных, противоречивых психотипов лишь одному ему видимую и понятную мозаику, совершенную в своей гармоничности. Конечно, он никогда не ставил в одну группу двух явных лидеров, способных подчинять своему влиянию и подавлять волю остальных. Были приёмы и похитрее. Например, сочетание креативности и педантичности приветствовалось в одном человеке, но совершенно исключалось для двух разных членов команды. В совокупности группа рассматривалась как единое целое и обладала определённым набором типовых характеристик. В список входили: решительность, хитрость, целеустремлённость, предприимчивость, коммуникабельность, адаптивность и ещё много более частных и более сложных понятий.

Перед «вылетом» проводилась обязательная беседа психолога с членами команды, а по прибытии, сразу после медицинского обследования, пилоты снова попадали «в лапы» Боркина. Это было строже, чем закон. Вот почему зачастую о самых невероятных открытиях первыми узнавали сотрудники службы психологического контроля.

Именно Боркин и заставил Каюмова обратить внимание на этих юных авантюристов – Оболенского, Ветрова и Птицыну, тогда ещё простых студентов технических ВУЗов. Проанализировав их стихийные путешествия во времени, психолог пришёл к выводу, что показатели слишком высоки. Как у опытных хронопилотов.

«Они везунчики, – сказал он Каюмову. – Но везение – не дар Божий. Это стиль жизни людей, которые всегда извлекают уроки из собственных ошибок, они гибки в своих действиях, периодически меняют стратегию и тактику поведения, учитывая накопленный опыт. Этим ребятам, необученным и неподготовленным, удалось вернуться живыми из крайне опасных путешествий во времени. И не один раз, а целых три! А это уже статистика».

Так началась их карьера хронопилотов.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37