Монсегюр. В огне инквизиции. Первые главы

Рауль не мог забыть сегодняшнюю сцену в церкви, когда инквизиторы прямо на утренней мессе взяли под стражу одного из его друзей. А ведь каждый знал, что дом Рауля де Брюи открыт для катаров, этих злейших врагов католической Церкви. Не сегодня, так завтра инквизиторы придут за ним. И надо быть готовым к этому.

Взяв со стола меч в золочёных ножнах, Рауль подошёл к сыну.

– Возьми, теперь он твой. Употреби все усилия, чтобы быть достойным его. – И на мгновение застыл, прощаясь с оружием. Губы его чуть заметно дрогнули.

Пьер растерянно смотрел на отца. Он знал: только перед лицом смерти рыцарь мог решиться отдать свой меч.

– Не хочу, чтоб он достался им… – Рауль не договорил, решительным жестом протянул меч сыну. – Иди, уже темнеет. Господь поможет тебе.

Закутанный в чёрный плащ, Пьер медленно шёл по улицам Тулузы. Декабрьский воздух неприятно холодил спину. Казалось, всё вокруг было пропитано промозглой сыростью. Даже люди, попадавшиеся по дороге. Его верный конь, понуро опустив голову, шёл рядом. Монотонный цокот копыт немного успокаивал. И всё же Пьеру было не по себе: чудилось, что из-за каждого угла за ним следят злые, подозрительные глаза. Приходилось озираться, опускать голову при встрече с прохожими. Будь его воля – вскочил бы на коня, как вихрь промчался по улицам Тулузы, оставляя позади этот некогда любимый, а теперь унылый и ненавистный город. Но нет, нельзя, надо быть осторожным…

Пьер свернул на узкую улочку: решил, что там безопаснее. Народу меньше, да и шанс встретить инквизитора не слишком велик. Эти поборники святости выделялись в толпе – коричневая сутана, перепоясанная верёвкой, колючий взгляд. Высматривая и вынюхивая всё подозрительное, они внушали тулузцам неподдельный страх. Казалось, они видят сквозь стены, слышат даже самые потаённые мысли человека.  Фанатично преданные своему делу, инквизиторы в каждом видели прежде всего еретика. Прислушиваясь к разговорам прохожих, они могли по-своему истолковать любые слова. Взгляд, ненароком брошенный в их сторону, счесть дерзким или презрительным. И тогда подозреваемого хватали прямо на улице.

«Тулуза – убежище еретиков, – с ненавистью ораторствовали инквизиторы. – Изгнанные отовсюду, эти дети Сатаны сосредоточились здесь. И если не уничтожить зачатки дьявольского огня, то вспыхнет пламя, которое пожрёт всех истинных католиков».

В сгустившихся сумерках узкая улица казалась спящей. Темнота будто окутала Пьера. И вместе с ней пришло ощущение спокойствия и безопасности. Пьер прибавил шагу и даже стал тихо насвистывать любимую мелодию. Но быстро спохватился и замолк, опасливо оглянувшись. И, как оказалось, вовремя. Дверь ближайшего дома резко распахнулась и вышел человек с факелом. Пьер вжался в стену и схватил коня под уздцы. Пламя высветило строгое лицо воина-крестоносца и красный крест на белом плаще. Рука Пьера судорожно сжала рукоять меча. Глаза напряжённо следили за движениями воина. Тот услужливо держал дверь открытой, ожидая кого-то. Вскоре появилась фигура в тёмном. Пьер из тысячи узнал бы в этом человеке инквизитора. Страх охватил парня.

«Господи, помоги», – одними губами прошептал он.

Человек в сутане что-то держал в руках. Пьер пригляделся. Это были книги. Инквизитор повернулся к крестоносцу:

– Ты слышал, что сказал этот «праведник»? Будто бы ему неизвестно, что библейские книги запрещено иметь в доме![1]  Да ещё на провансальском языке! – Он потряс стопкой книг и крикнул куда-то в глубину дома: – Денно и нощно нужно Господу молиться, чтоб избавил он землю от такого мерзкого стада! Давай собирайся быстрей! Предстанешь перед святым следствием. А книги сжечь! Ишь развели тут своеволие, – уже тише проговорил он. – Каждый будет читать святое Писание и толковать как вздумается[2] . Иди к епископу, он всё объяснит и растолкует. Слышал я об этих сборищах неверных. Как только не перетолковывают Библию! И ведь надо такое внушать добропорядочным католикам, что хлеб, освящённый в алтаре, вовсе не есть тело Христово! Что не Господь создал человека, а сам дьявол. Тьфу ты… Мерзавцы, отступники, лицемеры… Жечь вас всех, а пепел бросить свиньям, чтобы памяти не осталось… Ну скоро ты? – грозно крикнул он.  – Хватит уже прощаться. Лучше о душе позаботься! Иначе гореть тебе в адском пламени.

_______________________________

[1] С 1234 года по указанию папы римского Библию дозволено было читать только на латыни, языке, не доступном ни крестьянам, ни горожанам, ни рыцарям, – чтобы у людей не было повода заблуждаться в Писании. Потом запретили и латинскую Библию в частных руках. Также запретили иметь какие-либо богословские книги на современных языках. Если же они каким-то образом попали в руки, то их следовало в течение восьми дней принести епископу, после чего они сжигались как преступные.

[2] В 1231 году папа Григорий IX выпустил буллу, в которой среди прочих запретов, был и такой: «Никто из мирян не может рассуждать о предметах веры ни публично, ни в частной беседе, под страхом быть отлучённым от Церкви». (Райнальди, 1231 год. N 14; Пенья, в приложении к Комментариям на Эймерика. Руководство для инквизиторов).

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31