Колодец времени. Первые главы

Аммиан возвратился к письменному столу. Он вносил правку в пятую книгу «Деяний», где описывал деяния великого Траяна и его поездку в Александрию Египетскую. Он вспомнил о путешествии туда в позапрошлом году и нашёл, что Александрия тогда выглядела гораздо лучше, чем Рим сейчас. Пальмы, залитые солнцем широкие прямые улицы, прекрасные здания, в которых классические греческие силуэты и детали причудливо и красиво переплетались с древними египетскими. Аммиан Марцеллин вспомнил и главное чудо Александрии – храмовый комплекс Серапеум, где размещалась знаменитая на весь мир библиотека. Он уже почти придумал слова, какими опишет это чудо. Но тут прямо под окнами раздался звон разбитых горшков и послышалась ругань.  Латинские слова мешались с иностранными – наверное, германскими.

Вдохновение пропало. И Аммиан откровенно схалтурил: «Серапеум так прекрасен, что у меня нет слов, чтобы его описать».

И позвонил в колокольчик. В комнату вошла вольноотпущенница, бывшая когда-то рабыней-кормилицей его детей. Поклонилась.

– Цинтия, распорядись насчёт носилок и всего необходимого. Я собираюсь в термы.

– Диоклетиановы? – уточнила женщина.

– А в какие же ещё?

Более знаменитые и старые термы Караккалы посещать было опасно: настолько обветшали их стены и потолки. Впрочем, в Риме было великое множество терм и поменьше. Однако Диоклетиановы были самыми модными. Помимо парилок и многочисленных бассейнов – и тёплых, и холодных – там имелись библиотеки, торговые лавки, залы для спортивных упражнений, а также сады.

Вооружённый телохранитель Аммиана Марцеллина, ветеран Квинт, как и положено, занял место перед носилками своего господина и постарался выбрать такой маршрут, чтобы поменьше встречаться с варварами. Но где их теперь нет? Идти через старый плебейский район Авентин – далеко и небезопасно. Но и через христианский Квиринал – то же самое. Пришлось выбрать центр, где всегда много народу, хоть и там наверняка попадутся  дурно пахнущие варвары.

Рослый Квинт покрикивал на зевак и торговцев с тележками. Дорогу уступали неохотно и на закрытые богатые носилки уважаемого историка, знатного антиохийского грека, что в Риме теперь почти равноценно принадлежности к древнему патрицианскому роду, поглядывали равнодушно. Возле обветшавшей ростральной колонны у арки императора Септимия Севера движение было остановлено. Рабы поставили носилки на ножки. Аланские и германские воины на сильных сытых конях теснили толпу, подгоняя тупыми концами копий самых непонятливых. Кому-то давали дорогу через триумфальную арку, хотя о триумфе никто заранее не объявлял. Да и по какому поводу торжествовать? Победа в очередной гражданской войнушке? Над внешними врагами римляне давно уже побед не одерживали.

– Квинт, что там такое? – высунулся Аммиан из-за занавесок.

– Говорят, Арбогаст отправился в Медиолан к августу, господин.

– Арбогаст…

Старый историк только тяжело вздохнул. Вот кто правит империей теперь. Варвар, франк Арбогаст, командующий легионами Запада, министр обороны. Неграмотный длиннобородый чужеземец, откровенно презирающий всё римское. В начале года он сверг и убил узурпатора Магна Максима, вернув власть законному наследнику венца августа западной части империи, семнадцатилетнему мальчишке Валентиниану. Тот, вместе со своей матерью Юстиной, обосновался в Медиолане и теперь делает вид, что командует оттуда Арбогастом и его варварским воинством. Арбогаст же делает вид, что подчиняется.

Аммиан принялся разглядывать толпу через щёлочку в занавесях. Часть её, привычно любопытствуя, пялилась на выезд франкского вождя со свитой. Другая часть не обращала на это внимания и продолжала заниматься обычными делами. У портика заброшенного храма Юноны оживлённо торговались крестьянин, продающий живых кур в плетёных клетках, и покупатель, судя по приличной хламиде – горожанин.

– Два «максимки» за этих дохляков?

Горожанин фамильярно именовал «максимками» ещё не вышедшие из обращения серебряные монеты с изображением свергнутого Магна Максима.

– Да какие же это дохляки? – удивлялся крестьянин, вертя клетку с четырьмя действительно не слишком упитанными вялыми курами. – Отличные куры. Я их выкармливал пшеничным зерном.

– Шелухой ты их выкармливал. Если это упитанные куры, то в Мамертине[1]  живут счастливые люди, клянусь Меркурием.

– Не клянись своими никчёмными богами, паганус[2]. Ты просто в курах ничего не понимаешь.

_______________________________

[1] Мамертинская темница у подножия Капитолийского холма представляла собой бывшую подземную каменную цистерну для воды. Единственным входом в неё служило небольшое отверстие в потолке.

[2] Paganus – деревенщина (лат.). С началом новой эры христианство в Римской империи распространялось в основном среди городского населения. И постепенно среди христиан появился презрительный термин religio pagana, «деревенская, мужичья вера», которым обозначалось язычество. В IV веке христиан было много уже и в деревне, и слово «паганус» обрело второй смысл – «язычник», а за ним и третий – «нечистый», «мерзкий». Именно от третьего значения в русский и другие славянские языки пришли слова «поганый», «поганка» и пр.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31