По следам инков. Первые главы

Записанный монотонный голос легко погрузил слушателей в гипнотический сон. Никаких дополнительных средств не потребовалось. Вымотанные в аудиториях и тренажёрных залах, учащиеся засыпали легко, как солдаты после марш-броска. На подкорку начали ложиться латинские слова, диалоги, стихи, считалки, скороговорки, ругательства, произносимые хорошо поставленными актёрскими голосами.

Ивану снилось что-то приятное. Летние подмосковные пейзажи, прогулки по высокой росистой траве за руку с Аней. Её улыбка, её приближающиеся губы… Потом звуки флейты превратились в целый духовой оркестр. Он играл где-то в парке Горького, возле прудов. А Иван сидел в лодке, на вёслах, и напротив него, естественно, Аня в короткой юбочке… Парк Горького сам собой превратился в современный римский парк, который показывали однажды по телевизору. А вот и знакомый всему свету силуэт полуразрушенного Колизея.

Потом в голове зазвучали уже понятные латинские слова. Оболенский теперь стоял внутри Колизея, круглого, абсолютно целого, полного зрителей. Их тысячеголосый вопль заставлял сердце биться сильнее, а руку – крепче сжимать деревянную рукоятку нелепого, короткого и кривого меча. К Ивану приближался Сашка, в правой руке у него была сеть, в левой трезубец. Волосы падали на вспотевший лоб, но взгляд ни на секунду не отпускал противника. Тактика была проста. Не дать Ветрову сделать точный бросок сетью, быстро сблизиться и атаковать. Многоголосый Колизей подгонял, негодовал, оскорблял, обещал свободу. Иван сделал обманное движение, но, наступив босой ногой на что-то острое, на секунду потерял равновесие. Сашка бросил сеть, спутав движения противника, а следом метнул трезубец, пронзив плечо друга…

– Оболенский, латынь оказалась увлекательной?

Над его креслом стоял Саша и трогал раненое плечо пальцем.

– Просыпайся, – засмеялся Ветров.

– Саш, ты меня сейчас чуть не убил.

– Во сне?

– Ага.

– И чем чуть не убил?

– Трезубцем.

– Я был Нептуном?

– Нет. Ретиарием, гладиатором с сетью. Если б ты меня убил до конца, я бы тебе этого никогда не простил.

– Подумаешь, какой обидчивый…

Сон запомнился надолго. Может быть, поэтому в ближайшее увольнение Оболенский уломал Ветрова и Птицыну пойти в кино на что-то американское из жизни Древнего Рима. При всех способностях Голливуда создавать спецэффекты всё, что происходило на экране, было не столь впечатляюще, как во сне. И никакой сон не мог оказаться ярче реальности, которая им, хронопилотам, была теперь доступна и, более того, была для них обязательна.

На экране шло сражение в здании Сената или что-то в этом роде. Крупным планом показали умирающего толстячка в тоге, с перерезанным горлом.

Иван взял сидевшую рядом Аню за руку и прошептал:

– В ближайшей же экспедиции и мне так могут.

– Типун тебе не язык, – ответила Аня, но руки не отдёрнула. – Мне страшно.

– Мне тоже, – шепнул Иван, касаясь губами её уха.

Но тут же повернулся к экрану и закричал на весь зал:

– Смотри, смотри! Мёртвый легионер в кроссовках! «Адидас» – я видел! Киномеханик, стоп-кадр, пожалуйста!

На их троицу начали оборачиваться, шипеть.

– Вань, ну чего ты такой дурак? – шикнула на него Аня. – Пошли отсюда.

Страницы: 1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34